21 апреля 1947 года в доме на колёсах, так называемом «трейлере» в американском штате Мичиган родился первый панк на планете Земля. Его звали Джеймс Джуэл Остэрберг. С самого детства мальчик ведет себя прилично и учится на пятерки, но не потому что любит дисциплину и школьные науки, а просто очень уважает родителей. Да и как их не уважать, если «предки» на скопленные деньги покупают сыну ударную установку, и мало того, отдают свою спальню под ежедневные репетиции сына. Первый панк бешено колотит в барабаны, сотрясая городок домиков на колесах. Но никто не жаловался, простые американцы – душевный народ. Известно также, что Джеймс увлекался физикой и сильно переживал из-за маленького роста и большого носа.
Игги и другие…
Когда Джеймсу стукнуло 18, он покинул дом на колесах и перешел на свой хлеб. Первым делом, выкрасил волосы в серебряный цвет, угнал пару машин, в результате разбив их. Вскоре сколотил первую в своей жизни рок банду под названием «The Iguanas». Там он кричал в микрофон и барабанил. Как только его соратники закончили школы, группа распалась.
Группа стала играть грязнейший гаражный рок н рол, можно сказать панк, но на дворе был 68 год! Уж очень ребята обогнали свое время. Их гитары никогда не настраивались, барабаны рассыпались прямо на сцене. Критики сравнивали их звук с поломанной стиральной машиной. Единственное, что хоть как-то трогало зрителей, это поведение на сцене вокалиста Игги. Сначала он подражал любимому Моррисону и Джагеру, а потом обрел свой стиль: разбивал бутылки прямо на сцене и кидался на осколки, после чего, окровавленный прыгал в толпу под сценой. Выходил он всегда босиком и в одних джинсах, танцевал как обезьяна, задирался с охраной и публикой, а один раз даже перекусил кабель от микрофона. И это в то время, кода дерзкие подростки из будущих Seх Pistols, мрачно бродили по Лондону и боролись с прыщами.
Однако, Игги очень раздражало, что публика никак не реагирует на его музыку. Быть вечным шутом ему не хотелось. В своих текстах он поднимал проблемы американского общества, кричал об отсутствии индивидуальности у людей, о серости будней простого американца, о слепой вере в рекламу и ТВ… Но на этом и держится любое государство, и Игги, как еще один «борец с мельницами», просто сломался. Наркотики, алкоголь, короткий роман с бывшей вокалисткой «Вэльвэт Андеграунд» Нико, которая окончательно посадила Игги на иглу. В 1971 году наш герой попадает в психбольницу, где проведёт 6 лет. И неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы на помощь не пришел другой музыкальный феномен – Дэвид Боуи. Дэвид постоянно навещает Игги в больнице, помогает ему встать на ноги, и вскоре предлагает записать альбомчик. Свой первый сольный альбом «Idiot» Игги делает по ночам, убегая с больницы через окно, а утром возвращаясь в палату. Продюсером и звукорежесёром на альбоме становится Дэвид Боуи, который дает Игги еще одно прозвище – «Рор», что с английского означает «папаша».
Альбом получается очень удачным, и хоть Игги выписался с больницы и теперь не употребляет наркотики и алкоголь, драйв в его музыке становится еще сильнее…
В 1983 году, на концерте в Токио, Игги Поп увидел молодую японку и влюбился. Ее звали Суши, она была дочь полицейского. Через год они поженились, и Суши стала для Игги Попа, как он сам говорил «ангелом хранителем». Он посвятил ей песню «China girl».
С тех пор, Игги Поп ведет семейный образ жизни, пишет драйвовые и жесткие альбомы, где выступает как всегда «против», снимается в странных фильмах Джима Джармуша, и рисует картины. Он все также пляшет на своих концертах, прыгает в толпу (но уже без стекла и крови), и приглашает публику к себе на сцену танцевать вместе, под песню «The Passanger». При этом, после своих сумасшедших концертов, Игги часто заявляет что уже 10 лет не пьёт алкоголь и не употребляет наркотики, чего и желает всем молодым музыкантам. Понятное дело, главный допинг для Игги Попа, – это жизнь.
Рок-н-ролл славится своими чудесами. Одно из таких чудес - то, что, связавшись с рок-н-роллом, человек не то чтобы продает душу дьяволу, но скорее приобретает вторую, рок-н-ролльную, душу. В жизни он - такой, а на сцене - такой-сякой. Оззи и Элис - это примеры, лежащие на поверхности. Копнем чуть глубже - и нашим взорам явится персона, братьев наших меньших не губившая, но собственную кровь на глазах публики проливавшая. Персона, в жизни холодно-спокойная, а под жаркими огнями сцены - пламенно-дикая. Как ящерица. Точнее, как игуана. Или, короче, Игги.
Игги Поп (Iggy Pop) от рождения, случившегося в 1950 году, носил более громоздкое имя: Джеймс Остерберг (James Osterberg). Джим провел детство в глухой мичиганской дыре - городке Энн-Арбор близ "города моторов" Детройта. Чем свят Детройт для музыки? Не-е-е, KISS с "Detroit Rock City" прогремели значительно позже. К середине шестидесятых над городом взошла черная звезда Tamla Motown, а чуть позже - под влиянием в основном The Rolling Stones и THE WHO - появились многочисленные коллективы, игравшие жесткую, грязную музыку - так называемые "гаражные" группы. Лидером одной из них и был Игги.
Ящероподобный певец и звался Игуаной, или сокращенно - Игги. Причем певцом в то время парня назвать было нельзя: хоть он и пользовался горлом, более-менее музыкальные звуки им извлекались из барабанов. Первым же составом Джима были THE PRIME MOVERS. В 1965 году Остерберг повстречался с гитаристом THE PAUL BUTTERFIELD'S BLUES BAND, который посоветовал юнцу искать счастья в Чикаго, где тот и стал стучаться в двери к коллеге гитариста барабанщику Сэму Лэю (Sam Lay). Сэм многому научил парня, более того, он подсуетил ему выступления с прекрасными черными блюзменами, среди которых был сам Бадди Гай (Buddy Guy). Работа с мастерами и побудила Джима запеть.
После развала The Iguanas Игги Остерберг познакомился с подобными ему останками крушения надежд - участниками почивших в бозе THE DIRTY SHAMES музыкантами-неумехами Дэвидом Александером и братьями Эйштонами, Ронни и Скоттом (David Alexander, Ronny & Scott Asheton).
На дворе стоял 1967-й, столь судьбоносный для Англии и малозначительный для Америки. Безденежным и невостребованным мальцам все было "по барабану", посему Игги выразил общее мироощущение, назвав квартет "козлами отпущения" - The Stooges. А сам стал именоваться Игги Студжем. Сосредоточившись на пении и игре на гавайской гитаре, Студж передал свои ударные навыки Скотту, для которого из бензиновых канистр соорудил установку: трудясь на двух работах, Джим осилил приобретение парочки усилителей, но инструменты он уже не потянул бы... Второй Эйштон настойчиво овладевал гитарой, а Александер - басом. Основу звучания по большей части инструментального состава составляла гитара лидера - он додумался, как брать две ноты одновременно, что по тем временам было ново: битлы с флойдами достигали диссонанса иными способами, зато SEX PISTOLS десять лет спустя охотно воспользовались находкой Игги.
Помаленьку квартет вырвался из-под родительской опеки и снял себе сначала маленький домик в кампусе Мичиганского университета, а затем - неплохую ферму за городом. Нужно сказать, что за всем этим стоял именно Остерберг, с детства мечтавший стать великим. К счастью, талант парня был под стать амбициям. Причем он не был, в отличие от коллег, несколько ограниченным рокером и водил полезные знакомства: в 1966-м на энн-арборском кинофестивале он нашел родственную душу в лице великого художника Энди Уорхола (Andy Warhol) и его подопечных The Velvet Underground, в частности, с Джоном Кейлом и Нико (John Cale & Nico). Более того, Нико чуть позже стала подругой Джима. Она искренне восхищалась его коллективом, поощряя своего мужчину к свершениям, и даже готовила для музыкантов.
А те были очень разными и странными людьми. Болезненный Александер, близкий друг Игги, всегда носился с разными идеями: то он по примеру Хендрикса (Jimi Hendrix) поджигал свой бас, чуть не сжигая его дотла и гася пламя всем телом, облаченным в одолженную у Остерберга рубаху, то психоделически размалевывал иггину гавайскую гитару, накладывая краску поверх звукоснимателей и - естественно! - губя инструмент. Впрочем, последнее пошло на пользу: Остерберг больше не сидел, а стоял на сцене. Ронни и Скотти же были попросту малолетними хулиганами - как-то раз они на целую четверть забросили школу, дабы совершить хадж в Ливерпуль и попытаться увидеть своих кумиров. (Надеюсь, понятно, о ком речь?). Привязанность к "траве" не прибавляла юным рокерам нормальности. "Для понту" Джим начал курить - при его-то астме! - сначала сигареты, потом марихуану, потом... Но об этом потом.
Представители фирмы Elektra, в "обойме" которой "сияли" THE DOORS, появились в Детройте, чтобы заключить контракт с МС5, но, увидев The Stooges, решили: одна команда хорошо, но две - лучше. Так Джим, Рон, Дэйв и Скотт стали профессионалами. И, став профессионалами, начали сочинять. Первый альбом, названный так же, как и группа, вышел в 1969-м и только через двадцать лет, по словам Остерберга, окупил затраченные на его запись средства. Странно. Спродюсированный Джоном Кейлом диск очень и очень приятен, даже сегодня. Эдакая оригинальная смесь STONES, THE DOORS и UNDERGROUND с голосом Игги, звучащим зачастую точь-в-точь, как джаггеровский. Сейчас это классика: "1969", "I Wanna Be Your Dog", "No Fun". Последняя вещица пелась многими, и не только SEX PISTOLS. Да, The Stooges с их грязным звучанием, поведением на сцене и нигилизмом на самом деле были крестными отцами панк-рока. Но мысли Студжа, в ту пору ставшего Попом (с чего бы?), и Рона уходили дальше, что очевидно (или ушеслышно) в десятиминутной шаманской саге "We Will Fall".
Второй альбом не заставил себя ждать и вышел в 1970 году. Сделанный по образу и подобию первого, "Fun House" (так команда прозвала свое обиталище) повторил его коммерческий неуспех. И это при том, что в нем было много от блюза и джаза. Удивительно то, что, несмотря на провал, возлагавшиеся на коллектив надежды были столь велики, что продюсер диска Дон Галуччи и вице-президент Elektra Билл Харви (Don Galucci & Bill Harvey) лично вылетели первым классом из Нью-Йорка в Энн-Арбор с целью послушать The Stooges еще раз и решить, дать ли им еще один шанс. Не дали. И поделом. Благодаря Адамсу музыканты уже давно сидели на жестких наркотиках; доходило до того, что гонорары им частично выплачивались в "товаре". Кстати, даже будучи в нормальном состоянии, мистер Остерберг не отказал себе в удовольствии в течение пяти часов продержать боссов в напряжении: те все никак не решались изложить коллективу свое решение.
Что, однако, ситуацию не спасло: к 1971 году The Stooges как ансамбль скончались. Певец отправился во Флориду играть в гольф. И вот тут-то в его жизни появился человек, понимавший его от и до: Дэвид Боуи (David Bowie). Англичанин убедил Игги возродить коллектив. Боуи связал его со своим менеджментом и вызвался продюсировать новый диск, подспудно желая сделать вокалиста звездой, а прочих музыкантов отодвинуть на задний план. Первая часть замысла удалась: в 1972-м квартет собрался вновь, разве что Рон переключился на бас, а гитаристом стал Джеймс Уильямсон (James Williamson). Вторая часть провалилась - дружба для Игги была делом святым. Новый состав в 1973-м родил "Raw Power", пластинку, подобно предыдущим ухнувшую в никуда. В 1974 году группа спросом уже не пользовалась, хотя и "светилась" в прессе благодаря проделкам обдолбанного лидера, полосовавшего себе грудь битым стеклом и нырявшего в толпу поклонников. Коллеги, за исключением пианиста Скотта Терстона (Scott Thurston), сочувствия не выказывали. Второй распад был неминуем.
С больным Попом остались разве что Боуи и Уильямсон. Игги сознавал, что болен, но пытался не обращать внимания. Карьера рушилась. Поначалу предложений поступало множество, певец отверг их все, даже такое заманчивое, как приглашение клавишника THE DOORS Рея Манзарека (Ray Manzarek) - чувствуете, что могло получиться, согласись Остерберг сотрудничать? Но вокалист опоздал на три часа, и все пропало. В 1975-м он скромным тиражом выпустил свой первый сольник "I Got Right" и попытался выступать. Не вышло, не получалось. После того, как его арестовала лос-анджелесская полиция, вопрос стал ребром: кутузка или принудительное лечение. Игги выбрал второе.
И тут Остербергу подгадил Пресли (Elvis Presley). Король скончался в 1977 году, и фирма RCA, на которую работал Игги, бодро приступила к переизданию пластинок Элвиса, "забывая" допечатывать тиражи альбомов Попа. Про него начали забывать. В 1978-м на незначительном лейбле Bomp вышел очередной диск певца "Kill City", затем ему удалось подписать контракт с концерном Arista. Этой компании Поп подарил три программы: "New Values" (1979), "Soldier" (1980) и "Party" (1981). В их создании принимали участие старые приятели Уильямсон и Терстон, а также Глен Мэтлок (Glen Matlock) из уже распавшихся SEX PISTOLS и Айвен Крол из группы приятельницы Игги Патти Смит (Ivan Kral & Patti Smith). Особым успехом новые творения не пользовались. Посему певец решил слегка позабавиться и поэкспериментировать с нью-уэйв, для чего на запись "Zombie Birdhouse" пригласил участников BLONDIE Криса Стайна и Клема Берка, а также отличного гитариста и клавишника Роба ДюПрея (Chris Stein, Clem Burke & Rob DuPrey). Популярности это, однако, ему не прибавило.
"Второе дыхание" открылось после четырехлетнего перерыва. Диск "Blah Blah Blah" (1986) в коммерческом отношении был лучшим со времен "The Idiot" и принес автору добравшийся в Англии до 10-го места хит "Real Wild Child". На пластинке отметился еще один участник PISTOLS - Стив Джонс (Steve Jones). Больше хитов Игги не рождал, но звезды в его записях появлялись - да еще какие! К примеру, "Instinct" (1988) продюсировал известный авангардист Билл Лэсуэлл (Bill Laswell), на "Brick By Brick" (1990) - первом плоде нового контракта, на этот раз с Virgin - играла половина GUNS N' ROSES: Слэш, Дафф МакКаган и Кенни Аронофф (Slash, Duff McKagan & Kenny Aronoff), а на "American Caesar" (1993) барабанил Ларри Маллен (Larry Mullen) из U2. Про Лизу Джермано и Хенри Роллинза (Lisa Germano & Henry Rollins) и говорить нечего.
Крепкие пластинки дали хорошую базу для удачного сборника "Nude & Rude: The Best Of Iggy Pop" (1996), а программа того же года "Naughty Little Doggie" вообще рекламировалась как творение классика. На укрепление положительного имиджа работал даже очередной роман ветерана; на этот раз его избранницей стала Крисси Хайнд (Chrissie Hynde) из THE PRETENDERS.
Сегодня мистер Игуана вполне доволен жизнью. Оно и понятно: хвост - он всегда отрастает заново. И лучшее свидетельство этому - свежий диск Игги Попа "Avenue B".
Дмитрий М. Эпштейн Музыкальная газета
Источник: http://www.apelzin.ru
ИГГИ ПОП
Музыкант, 65 лет, Майами
Записал Кэл Фассмэн. Фотографы Блейк Литл, Олаф Хайне
Iсon International
Когда я лежал в психушке, мой психоаналитик дал мне совет, которым я часто пользуюсь. Он сказал: «Прежде чем что-то делать, подумай, сможешь ли ты из этого выбраться». Хорошая мораль для нашего времени. Этот совет принес мне много пользы.
Возле моей школы по субботам устраивали дискотеки. Снимали для этого сарай. Однажды, когда мне было четырнадцать, объявили, что приедет выступать Джерри Ли Льюис. Он приехал и хмуро на нас посмотрел. Все остальные светились эстрадными улыбками, а он и не думал. Его волосы были цвета беленого шелка, он был в смокинге и выглядел как блондинистый Дракула. Подойдя к пианино, он стукнул по нему ногой и сказал: «Я не буду на этом играть». Он услышал, что оно расстроено и ушел со сцены.
Впервые мне захотелось стать музыкантом, когда мы ехали по двухполосному шоссе в Мичигане. Я сидел сзади в кадиллаке 1949 года — мой отец всегда знал толк в машинах. В динамиках Фрэнк Синатра пел: «Fairy tales can come true, it can happen to you if you’re young at heart» («Мечты сбываются, это может случиться, если ты молод сердцем». — Esquire). Отец подпевал. С того дня, когда люди спрашивали меня, кем я хочу стать, я отвечал: певцом.
Потом, с возрастом, я стал понимать, что это не очень-то реально. И тогда я решил, что стану политиком.
Мы жили в трейлере. На стоянке номер 96. А всего номеров было 113. Во всем этом лагере высшее образование было у двух людей — моих родителей.
Мои родители уступили мне свою спальню, я переехал туда со своей ударной установкой. Отец сидел тут же, с пятимиллиметровой армейской стрижкой, и читал газету. Родители хотели развить во мне творческую жилку. Со временем их представление о творчестве стало растягиваться. Состарившись, они вдруг поняли: «О Господи, наш сын — Игги Поп».
Кажется, Господь нассал на всех моих врагов. Много лет меня мучило, что влиятельные люди, услышав мои песни, никогда их никуда не ставили. Им нравилась только музыка, которую я ненавидел, и я желал им смерти. В какой-то момент появился просвет. Я слышал свою музыку в барах, ее стали брать для телевидения и рекламы. Когда мои старые вещи сделались популярными, мне было неудобно выпускать новые, я боялся стать памятником в плохом районе, на который все срут.
В туалете я ссу довольно редко. Я почти всегда ссу на заднем дворе или в саду, потому что мне нравится ссать на своей частной собственности.
Я рассказываю жене всякие боевые байки, ничего от нее не скрываю. Мне кажется, это правильно, потому что, если уж кто-то хочет кого-то узнать, он должен чувствовать, что действительно его знает. Ну и получается, что коэффициент стыда уже довольно давно падает, а чистая радость — растет.
Чем больше у меня денег, чтобы слоняться туда-сюда, тем меньше я туда-сюда слоняюсь.
Секс может быть более фактической штукой, чем любовь. Ты знаешь, удался он или нет, понравился он тебе или нет. Ты не изменишь своего мнения об этом через десять лет.
Я стал Игги, потому что у меня был босс-садист в музыкальной лавке. Я играл в группе The Iguanas. Желая унизить меня или напугать, он говорил: «Игги, принеси-ка мне кофе без кофеина». Это выводило меня из себя, ведь тогда крутых ребят называли Таб или Рок. У меня появилась кличка, которую знал весь город, и это было мучение. Както мы играли на разогреве у Blood, Sweat& Tears. За вечер мы заработали, кажется, пятьдесят баксов на всю группу. Зато у нас появилось много новых поклонников, и Michigan Daily напечатала о нас большую статью, в которой автор называл меня Игги. Я такой: «Бля! О нас пишут в прессе, но зовут меня Игги». Но что я мог сделать? Я знал цену пиару. Так что я приделал маленькое «Поп» на конце. Мне потребовалось тридцать лет, чтобы превратить это имя в то, чего мне хотелось.
Когда-то я работал с Донателлой Версаче. Ее ассистент настаивал, чтобы я пользовался сортиром для знаменитостей. Мне это очень понравилось. «Конечно, я буду пользоваться вип-сортиром, я же сраная звезда!»
Если уж у меня есть шмотка за 500 долларов, я ее изношу до полного уничтожения, такой я человек.
Знали бы вы, что приходится переживать после пары граммов дерьмового кокаина, четверти галлона «Джек Дениэлс» и ночи с отнюдь не лучшей телкой в твоей жизни, когда, проспав два часа, ты просыпаешься в утренний час пик и слышишь за окном гудки машин, все серо, холодно и хочется подохнуть. В такие моменты я сожалел о прошедшей ночи. Но не слишком долго.
У меня никогда не было этого мачистского отвращения к пидорам, но я и Боуи? Никогда, никогда, никогда, никогда.
Я не так уж однообразен. Как-то в журнале People вышла фотография, на которой я пылесошу пол. Иногда я его пылесошу, а иногда — заливаю его кровью. Многие пытались меня переиггипопить. Например, Джи Джи Эллин. На сцене он вытворял черт знает что: срал, трахался. Он перенял у меня эту черту и усугубил ее. Но это не заставило меня с ним соревноваться, наоборот, это меня напугало. Я увидел цвет своей блевоты — она была зеленой от желчи — и понял, что зашел слишком далеко и не могу больше продолжать. Зеленая блевотина дала мне шанс остановиться и осмотреться. Постепенно я завязал с наркотиками.
Всегда ищите поляну, где никто еще не пасся.
Все дело в крови. Христиане это использовали в истории с Христом. Ведь он что на самом деле сделал? Он ведь общался с запойными рыбаками. А когда его спрашивали: «Почему ты общаешься с проститутками и рыбаками?» — он говорил: «Потому что я нужен им». Вот это фраза, понимаете? Но нашему военизированному обществу на самом деле нужна кровь. Нам нужно немного крови. Нам нужно немного страдания. Вроде того, что индивид должен страдать во благо всех. Я с этим играюсь. Поначалу я смотрел на Иисуса Христа и думал: «Вот это ракурс!» Я под него косил. Но в конце концов на каком-то уровне — это все шоу-бизнес.
Никогда не верил, что у U2 все это серьезно с китами. И в Beastie Boys с их Тибетом тоже не верил.
Лучший совет от моего отца я получил совсем недавно. Я пытался определиться, с какой женщиной связать свою жизнь, и он сказал мне: «Слушайся продолговатого мозга, он скажет тебе, что делать». Я спросил свой продолговатый мозг, и тот ответил: «Хватайся за эту нигерийско-ирландскую телку. Не упусти эту крошку!»
У меня до сих пор нет чувства, что я всего добился. Я все время неудовлетворен. Чувство, что добился, возникает у меня, только когда я слушаю какую-нибудь из своих мелодий, и мне нравится. Остальное эфемерно. В один вечер приятно, когда тебе нальют бокал вина на халяву, в другой — когда накормят, в третий — когда просто похлопают по плечу, но по большому счету — все это ни то ни се.
Да, знаю, я выгляжу как сраный отморозок. Но у меня одна нога короче другой, и мне тут недавно сказали, что если я не начну все выравнивать, меня ждут большие проблемы в жизни.
Европа — декадентское место. Она старше, измучена неподъемным весом веков тщательно записанной истории, так что все и вся там превращается в символ. Поэтому, наверное, песни, которые я написал в Европе, самые долгоиграющие — они все страшно символичные и очень легкие для понимания. В Нью-Йорке чувствуешь себя гораздо более одиноким. Возникает ужасное чувство изоляции и клаустрофобии, которое, конечно, тоже проходит по всем моим песням, которые я там недавно написал. Но теперь-то я живу во Флориде.
Майами — один из главных морских портов Америки, и здесь такое дерьмо творится... Но тут же стоит какой-нибудь корабль — свадебный пирог, мать его, Carnival Cruise Line (одна из крупнейших американских компаний, занимающаяся круизами. — Esquire). На берегу — всякие шикарные особняки, а рядом «Камея» — старенький театр, в котором я играл в 1989-м. Там до сих пор мочой воняет. Правда, теперь это хип-хоп-бар. Самый вонючий и злой бар во всей Южной Флориде. Они там поставили огромный красный трон, на котором сидят девушки — надо сказать, довольно скудно одетые, омерзительные девки. В общем, город охренительно многообразный. Мне здесь очень нравится.
Что делать, когда закончил дело всей жизни? Посмотреть на все хорошенько с утра.
Большие перемены наступили для меня, когда тело стало помнить, как ему было плохо. Тогда я стал очень-очень сильным. Цигун — такая мощная форма энергии, что некоторые мастера в Китае, натренировавшись, могут ходить по папиросной бумаге, а двенадцать человек не могут сдвинуть их с места. Я достаточно напитался цигун, чтобы жить в шоу-бизнесе. Меня ничто не шокирует.
Информация в наше время распространяется так быстро, что даже старушенция-ретроградка из Джоунсвилля, штат Южная Каролина, говорит: «А! Я слышала про Мэрилина Мэнсона и даже знаю, чем он занимается по ночам». Почти все рок-музыканты невероятные мудаки. Хотел бы я встретить не такого.
Мне трудно смотреть вперед, поэтому я стараюсь оглядываться назад. Что я делал в тридцать девять лет? Я впервые проснулся с мыслью: ты будешь болен, пока не выработаешь план. Я сделал это, и все пошло хорошо. Так что на ближайшие двадцать лет у меня есть надежда.
Комментариев нет:
Отправить комментарий